Исполняется 30 лет трагическим и одновременно героическим событиям защиты и расстрела последнего рубежа Советской власти — Верховного Совета России. Преступление до сих пор не расследовано. И скорее всего, не будет расследовано до тех пор, пока сохраняется система, внедрённая в нашей стране победителями 1991-го и 1993-го и постоянно укреплявшаяся в последующем. Между тем, как показывают исследования, факт преемственности системы «тогда» и «сейчас» большинством не осознаётся. Есть и хорошая новость: разгромленный в 1993-м Верховный Совет со временем выиграл противостояние в умах. Даже среди сторонников ныне правящей партии… Как же выглядит «чёрный октябрь» в глазах народа — источника власти даже по действующей Конституции, в 1993-м в основном изумлённо наблюдавшего по телевизору, как в центре столицы из танков стреляют по Дому Советов? И как выглядит сам народ, отражаясь в картине собственных мнений о происшедшем?
События сентября — октября 1993-го остаются тем вопросом, на который у действующей власти нет ответа, приемлемого и для неё, и для общества. Отвечать честно она позволить себе не может, поскольку это потянет за собой вопрос её родства с 1990-ми, от которых она так старательно открещивается. Тут уже не отделаешься обычным кивком в ту сторону — чего, дескать, не бывало в «лихие годы». Слишком чудовищно содеянное и слишком хорошо была показана его кульминация, так что «расстрел «Белого дома» уже врезался в народную память и навсегда останется в ней как преступление. Принятое тогда, в октябре 1993-го, решение провести транслируемый в прямом эфире расстрел как показательную карательную акцию с годами стало сильно вредить имиджу власти. И, попав тут в собственную старую ловушку, она сделала всё, чтобы убрать тему на задний план.
Кто был прав в том конфликте?
Как за десятилетия изменился расклад мнений
«И 30 лет прошло — о боже, 30 лет!..» (из песни Юрия Визбора). Казалось бы: всё меньше помнящих события, а те, кто был тогда ребёнком или родился после, такими вещами мало интересуются. Но нет: с течением времени не падают ни готовность обсуждать вопрос, ни доля тех, кто «в теме». Опрос ВЦИОМа в год 25-летия октябрьской трагедии (2018-й, новых данных пока не публикуется) фиксировал 35% заявивших о том, что события знают хорошо, а это тот же уровень, что и за 5 лет до этого.
Конечно, смена поколений влияние неизбежно оказывает: неинформированных становится больше, быстрее всего среди молодых. Но это не только молодёжь: например, петербургские данные-2018 (Санкт-Петербургского информационно-аналитического центра петербургского правительства, опубликованные в №29 журнала «Молодой учёный» за текущий год) показывают, что неинформированные на 65% — люди до 40 лет (во всех опросах речь о совершеннолетних), остальные поровну распределились между прочими возрастными интервалами (40—49, 50—59 и 60+). В Петербурге ответить на вопросы о той трагедии и в 2013-м, и в 2018-м согласилась половина респондентов.
Сходит на нет стремление «убежать от темы»: среди петербуржцев за 2013—2018 годы доля отказов высказаться сократилась почти вдвое (12,6% против 21,5). Примечательно, что раньше в отказах были чаще замечены пожилые, очевидно, считавшие тему «скользкой», но и этот эффект ушёл. Так что свести тему на нет у политменеджеров не получилось. Теперь проблема для правильного понимания происшедшего — простое отсутствие информации.
А вот при переходе к ключевому вопросу — картине мнений о том, «на чьей стороне была тогда правда», — с данными начинается «интересное кино». В исследовании фонда «Общественное мнение» (ФОМ) по России в целом Верховный Совет уже в 2013 году имел двукратное преимущество в симпатиях: 20% против 9% заявивших, что в 1993-м был прав Ельцин. Признанный в РФ ино-агентом Левада-центр*, стараясь придать своим данным вид объективности, сознательно «разбавляет» измерения категорией «в какой-то мере были правы и те и другие»: она оттягивает голоса от основных двух позиций. Но преимущество всё равно остаётся за Верховным Советом (11% против 7, а в последующие годы тоже двукратное). А вот близкий к власти ВЦИОМ данных по главному вопросу темы предпочёл вообще не обнародовать! Напрасно пытаясь прикрыть дыру ретроспективными ответами респондентов про их позицию в 1993-м.
Между тем смещение симпатий к Верховному Совету подтверждается и данными по Петербургу, долгое время либеральному и проельцинскому: в том же 2013 году перевес был ещё небольшим (22% против 19), а через 5 лет даже здесь сложилось двукратное преимущество (31% против 16). В то время как в 1993 году, по отзывам петербуржцев, у них хоть и незначительно, но преобладали симпатии к Ельцину и его окружению (30% против 25 у Верховного Совета). А если уж и петербургская «лакмусовая бумажка» показывает (с характерным для неё запаздыванием по сравнению со страной в целом) переоценку обществом роли противостоявших друг другу сторон в «чёрном октябре» в пользу сторонников Верховного Совета, то ясно, что эта переоценка — факт. Признавать этот факт ВЦИОМу не хочется (тем более что он единственный из «большой социологической тройки» и в 2013-м, и в 2018 году показывал преимущество Ельцина в ретроспективных ответах) — он и выбрал страусиную позу.
Известно, что обнародованные данные опросов крупных социологических служб, выполняющих заказы правительства или других центров силы подобного масштаба, не только и даже не столько информируют, сколько управляют нашими мыслями, оценками и настроениями. А в ситуациях кризиса, выборов и т.п. — практически только управляют (манипулируют). Поэтому анализировать такие данные всегда следует, держа в голове эту их двойную функцию. Тем более когда публикуется картина мнений по вопросам политическим, да ещё острым, знаковым.
Преступление без наказания: государственный переворот, танковый расстрел законного парламента, расправа над его защитниками и последовавшая за ним вакханалия насилия на улицах — именно такая ситуация. Кстати, поэтому из основных федеральных социологических служб октябрьским событиям — 93 больше всего внимания уделял именно Левада-центр*, либеральных и западных заказчиков которого интересовал вопрос легитимации в глазах населения утвердившейся в октябре 1993 года и поныне существующей политической системы (и шире — принятия населением капитализма в России). Околоправительственные же службы действуют умолчанием. Отсюда и поза ВЦИОМа, отсюда и отсутствие открытых данных ФОМ после 2013 года. Интересно, что они опубликуют к 30-летию расстрела в этом году. И опубликуют ли...
Благодаря чему же произошёл сдвиг в симпатиях в пользу Верховного Совета? Едва ли заметный на массовом уровне вклад в это внесли заинтересованные граждане, которые проанализировали тогдашнюю ситуацию и позиции сторон: ведь реальный анализ событий октября-93 из числа неспециалистов практикуют не многие. Социологические данные говорят в пользу того, что произошло это в основном в результате ставшего всеобщим негатива в отношении курса, олицетворяемого Ельциным, отказа большинства от либерально-рыночных установок и полевения общества в целом. Прояснить это можно на данных петербургского исследования, имеющихся по нужным вопросам в динамике. А они показывают, что выигрыш во мнениях Верховному Совету спустя 25 лет после его разгрома обеспечила в основном упавшая с тех пор вдвое доля симпатий к Ельцину. У Верховного Совета «голосов» прибавилось значительно меньше, чем потерял Ельцин. Причём между 1993 и 2013 годами прибавки не было вовсе, она зафиксирована только в следующее пятилетие. А ведь в целом массовое сознание за эти годы поменялось кардинально.
Всеобщее неприятие ельцинизма видно по тому, как к 2018 году исчезла и без того невысокая, но всё-таки большая лояльность к Ельцину во всех группах населения, где она была раньше заметна. Например, среди удовлетворённых своей жизнью: если в 2013 году среди них поддержка действий Ельцина в октябре 1993-го была вдвое больше, чем среди недовольных, то через 5 лет она снизилась до такого же уровня, а видящих «правду» на стороне Верховного Совета стало вдвое больше, чем на стороне Ельцина. То же самое у оптимистов в отношении правильности направления, по которому идёт страна. Даже сторонники «Единой России» сменили позицию с проельцинской на пропарламентскую, и насчёт Ельцина у сторонников всех парламентских партий сложился консенсус. А вот отношение к работе действующего президента, который до сих пор воспринимается большинством как лидер внепартийный, на мнения по поводу октября-93 не влияет.
Что касается полевения общества за прошедшие годы, то пусть оно и ощущается безо всяких исследований, но по принципам объективности и научного подхода несколько цифр привести необходимо. Федеральные социологические тяжеловесы в своих исследованиях явно стараются это явление завуалировать. Но и те данные, которые они публикуют, говорят сами за себя.
Например, уже к 2017 году, по ВЦИОМу, в стране преобладало положительное отношение к Октябрьской революции: «дала толчок развитию России», «открыла новую эру в её истории» — 61% (в 2012 году было 48%). Постоянно улучшается отношение к Ленину: позитив преобладает по стране с 2012 года (по Петербургу — с 2020-го). И процесс продолжается: к ноябрю 2021 года три четверти жителей России (по Левада-центру*) и 57% даже в Петербурге были согласны с утверждением: «советская эпоха была лучшим временем в истории нашей страны, с высоким уровнем благосостояния и возможностями для обычных граждан».
Интересно, что на мнения о правоте сторон октября-93 не влияет уровень дохода. И по возрасту различия крайне малы — лишь незначительно больше доля проельцински ответившей молодёжи и чуть больше поддержка позиции народных депутатов среди пожилых. То есть в социально-демографическом плане мнение о правоте Верховного Совета в том противостоянии — практически консолидированное мнение общества. Различия есть в партийном разрезе: среди поддерживающих позицию Верховного Совета несколько лучше отношение к КПРФ и хуже — к остальным парламентским партиям (в 2013 году «Справедливая Россия» тут примыкала к КПРФ).
Есть во всей этой динамике и большая «ложка дёгтя»: относительное большинство по-прежнему выбирает позицию «не правы были все» (ещё более компромиссолюбивая позиция «в какой-то мере и те и другие», которую добавил в свой вопрос Левада-центр*, также собирает значительную долю откликов). Как и всегда, склонные выбирать вариант «ни то, ни сё» имеют очень размытые политические взгляды; но если, к примеру, взять отношение к правящей партии и к коммунистической, то тут они характеризуются более благоприятным отношением к ЕР, чем к КПРФ. Характерная черта ищущих «третий путь» и считающих, что во всех вопросах «истина где-то посередине»: в конце концов они приходят к лояльности правящим силам.
Осторожно: снова манипуляция
В вопросе об основной причине кровавой бойни в центре Москвы в данных наблюдается интересное кино-2, героем которого на сей раз выступает Левада-центр*. Его данные по этому вопросу — выпуклый образчик ангажированности при проведении опросов, попытки запрограммировать ответы в нужной плоскости. Мало того что защитники законной власти в духе истерии 1993-го названы «коммунистическими и экстремистскими силами» (смягчённый аналог «красно-коричневых», узнаёте в гриме?), так ещё и «готовность совершить государственный переворот» в наборе вариантов ответа предполагается только у них. Точно так же «стремление сохранить власть любой ценой» — только у Руцкого с Хасбулатовым.
А чтобы охарактеризовать действия Ельцина и его окружения, респондентам предлагалось выбрать между безответственностью и, представьте себе, нерешительностью (да-да, это они про Ельцина!). Оттянуть проценты от Ельцина призван был и такой вариант ответа, как «общий развал в стране, который начался ещё до конфликта Ельцина с Верховным Советом». Хотя ясно, что никакой «общий развал» не может вынудить одну часть власти расстреливать другую, вместе с безо-ружными защитниками, и ответственности с развязавших бойню не снимает.
В опросах такие схемы работают, поскольку отвечают люди обычно не в ситуации спокойного размышления, а оторвавшись на минутку от текущих дел. Трюк удался и тогда: наряду с безответственностью Ельцина это была самая популярная категория ответов. Тем более для переживших 1990-е подсказка будила «старую рану». Ну и «до кучи» социологи ввернули подсказку в сам вопрос, прямо прописав в нём, что противостояние сторонников Ельцина и Верховного Совета «привело к кровавым столкновениям в Москве». Что называется, сам вопрос задаю, сам и отвечаю…
Интересно, что на следующий год после кровавых событий (в социологическом плане это ещё по горячим следам), Левада-центр* спрашивал народ, не было ли происшедшее провокацией какой-либо из сторон конфликта либо обеих (известно, что серьёзные исследователи стали приходить к выводу именно о провокации со стороны Ельцина и его окружения; первая историческая работа, поминутно разбирающая события в этом ключе, была опубликована питерским историком А.В. Островским в 2008 году). Однако, получив ответы, по которым провокацию со стороны Ельцина увидели в общей сложности больше половины, социологи решили «от греха» больше этого вопроса не задавать. Даже несмотря на то, что тогда, в 1994-м, люди ответили в отношении обеих сторон одинаково.
Значительно ближе к истине картина у ВЦИОМа: она не топит отвечающего в массе вариантов ответа и направлена на выяснение, был ли конфликт чисто верхушечной схваткой за власть или имел более глубокие причины. Опрос 2018 года показал, что 25 лет спустя граждане в основном считают октябрь-93 проявлением борьбы за власть: треть согласилась с позицией о желании каждой из сторон «сохранить власть любой ценой». Только пятая часть главной причиной конфликта сочла «расхождение взглядов» сторон на то, как проводить «реформы», и ещё меньше — борьбу «сторонников демократических ценностей и остатков советской системы» (16%).
То есть большинство граждан считают процесс верхушечным. Такой расклад мнений в целом подтверждает и петербургское исследование. В нём есть интересный и обнадёживающий момент: на борьбу «сторонников капиталистического и социалистического строя» чаще указывает молодёжь, чьё мнение по данному вопросу не обусловлено личным опытом, а сформировано вторичными источниками.
Насилия не оправдать.
Даже угрозой гражданской войны
Была ли тогда на пороге гражданская война? Ответы «да» на этот вопрос преобладали и раньше (опять же опираемся на петербургские данные названного исследования в отсутствие открытых федеральных). И доля таких ответов росла: в 2018 году — 58% против половины в 2013-м. Причём рост шёл за счёт крайних оценок («полностью согласны с этим»), к которым перешла часть «скорее согласных». Сейчас же, когда после марша «вагнеровцев» на Москву многие живут с ощущением близкого начала серьёзного гражданского конфликта, эта доля, без сомнения, выше: текущие события заметно влияют на представления о прошлом. Ниже это показано на примере «крымской волны».
Вопреки бытующим стереотипам, представления о возможности гражданской войны в 1993 году не являются «прерогативой» старшего поколения: они практически в одинаковой мере свойственны разным возрастам. Чуть больше распространены они среди не имеющих высшего образования. И не зависят от того, чью сторону занимает респондент и насколько он доволен своей жизнью. Но всё же нельзя сказать, что такой расклад свойствен обществу в целом, поскольку видно, что склонные соглашаться с этой гипотезой — люди более лояльные действующей власти. Они значительно лучше оценивают работу В. Путина на президентском посту, чаще поддерживают текущий курс страны и несколько лучше настроены по отношению к «Единой России» (отношение к КПРФ влияния не оказывает).
Мнение о вероятности начала большой гражданской войны 5 лет назад ещё не являлось оправданием применения военной силы: среди тех, кто его разделяет, такое оправдание высказала лишь четверть питерцев. Хотя тенденция к такому оправданию пусть слегка, пунктиром, но наметилась. Да, несмотря на все позитивные сдвиги в осмыслении происшедшего, нашлись люди, оправдывающие кровавую расправу в центре столицы, и немало (около четверти).
Однако в целом картина мнений по этому вопросу два десятка лет оставалась однозначной: насилие неоправданно, стабильно заявляют около двух третей российских граждан (по ВЦИОМу). Тот же результат и в Петербурге (65%), причём больше всего — жёстких оценок: «определённо неоправданно» (43%). Левада-центр*, прервавший мониторинг вопроса в 2016 году, давал более низкие (т.е. «проельцинские») цифры. При этом, по его данным, непосредственно после расправы над защитниками «Белого дома» считавшие её неоправданной были в меньшинстве.
На важный вопрос о социальном портрете тех, кто склонен оправдывать насилие, совершившееся в октябре 1993-го, федеральные социологические службы ответа не дают. Но мы можем выяснить это на петербургских данных-2018, которые не утратили актуальности, поскольку речь о склонностях, которые практически не меняются. Конечно же, в первую очередь оправдывать кровопролитие склонны сторонники Ельцина. Не менее логично, что к этому склонны лояльные действующему режиму (считающие верным курс страны): среди них 29% за расстрел и 60% — против, тогда как у тех, кто курс верным не считает, 21 на 71.
В разрезе политических партий в 2013 году водораздел проходил между «Единой Россией» и ЛДПР, с одной стороны (больше склонных оправдывать), и КПРФ и «Справедливой Россией» — с другой. Но к 2018 году позиция симпатизирующих «Справедливой России» (ставшей «Справедливой Россией — За правду») в этом вопросе слилась с позицией симпатизантов ЕР и стало возможным выделить отличие только по линии ЕР — КПРФ.
По возрасту водораздел проходит между теми, кто моложе 40 лет (больше склонных оправдывать), и остальными. По уровню дохода картина почти классическая: различаются позиции бедных и нищих, материальные проблемы которых начинаются с покупки одежды или даже продуктов (15% за расстрел к 72% — против), и более обеспеченных, которые склонны оправдывать расстрел (26% к 63%).
Идём туда же, что и в 1993-м?
Миф о покинувших нас «лихих 90-х»
На протяжении постсоветских десятилетий массовое восприятие политических событий, в том числе недавних, становится в целом более адекватным реальности. Но вот в этом вопросе прогресса до сих пор не было: родство «России при Ельцине» и «России при Путине» граждане признавать упорно не хотели. Это видно на петербургских данных — федеральные социологические службы этот аспект не освещают. Соотношение мнений по Петербургу в данном случае можно применять и к стране в целом, поскольку на таких вопросах региональная специфика отражается слабо.
В 2018 году только 20% питерцев ответили «да» на вопрос, совпадает ли в целом «направление, которым идёт Россия, с тем, которое было избрано Б. Ельциным и его окружением после роспуска Верховного Совета». И таких с годами становилось всё меньше: в 2013 году их доля была ещё 29%, а два года спустя под нажимом «крымской весны» (когда происходил взлёт позитива в отношении к власти и в полтора-два раза подскочил оптимизм в отношении правильности «пути, которым идём») доля считающих, кто курс страны с 1993 года в целом не поменялся, упала более чем вдвое! И к прежнему значению, как видим, не вернулась даже тогда, когда стало ясно, что напрасны надежды на поворот к социальной справедливости...
Причём такие важные параметры, как возраст, образование и доход, в этом вопросе влияния не оказывают, то есть в оценке преемственности курса страны существует консенсус крупных социально-демографических групп.
А ведь если вдуматься: разве не в успехе мифа о покинувших нас 1990-х ключ к ответу на вопрос о сильном и длительном увлечении граждан личностью В. Путина как лидера? Разве не поэтому высшая власть так долго сохраняла доверие людей, хотя последовательно отбирала у них социальные блага и политические права? И разве не для этого велась много лет инфокампания по дистанцированию «эры стабильности» от «лихих 90-х»?
Никуда ведь не делись экономические основы общества, которые властная группировка, прозванная в народе «ельцинской камарильей», смогла сформировать после и благодаря разгону Верховного Совета и Съезда народных депутатов. Никуда не делась олигархическая собственность, в которую именно тогда, когда ещё не рассеялся дым от выстрелов по «Белому дому», превращали собственность социалистическую — по тому варианту приватизации, который проводила эта самая камарилья. Более того, эта собственность и её обслуга многократно укрепились.
И мы переживаем всё новые и новые витки приватизации, не дающей ничего существенного бюджету, но каждый раз обогащающей класс «стратегических собственников», как выражался «руливший» в 1990-е Чубайс. Социальная сфера все эти годы последовательно сворачивается как таковая, а вовне Россия не только не перестала быть сырьевым придатком Запада, но и дошла в этой зависимости до критической черты. Действует, пусть с второстепенными надстроечными изменениями, и часто называемая «расстрельной» Конституция страны 1993 года, юридически всё это закрепившая (и попрание её так же возможно, как «при Ельцине», — имей только ресурсы…). Дикое социальное расслоение, регулярные кризисы (куда ж без них при капитализме), открытое презрение к честному труженику и глумление над здравым смыслом… Всё это возникло тогда — и всё это с нами.
Но виртуальная социал-патриотическая оболочка, в которую много лет старательно заворачивалась реальная система, создала не один десяток лет проработавшую иллюзию. Видимо, потому и нет в публичном обороте общих цифр по стране — зачем это лишний раз акцентировать... А если мы учтём, что понимание того, что нынешняя Россия осталась в русле 1990-х, в 1,5—2 раза снижает оценку работы президента, то, думаю, станет очевидным, почему над созданием этого впечатления усиленно и последовательно работает так называемый кремлёвский агитпроп и насколько этот миф важен для сохранения статус-кво.
Что тут скажешь, кроме вечного: «зри в корень»… Впрочем, в последние годы, а особенно после начала СВО, когда резко обострились вопросы собственности (приватизации/национализации) и законности (тут всё ясно и без пояснений), словесным манипуляциям уже явно не по силам замазать вал новых фактов не только несправедливости, но и неэффективности существующей модели, сформированной в 1993-м. Так что скорое наступление понимания на массовом уровне можно с уверенностью прогнозировать и в вопросе о том, идём ли мы туда же, куда начали путь после кровавой расправы над Советской властью. Если в 2013 году «зрящие в корень» в вопросе о характере системы были в основном «ельцинистами» либо скептиками в отношении обеих сторон конфликта, то 5 лет спустя их позиция пришла к общей картине, где симпатии, как мы видели, на стороне Верховного Совета. Полевели и недовольные текущим политическим курсом: среди них указывающих на то, что этот курс идентичен утвердившемуся в октябре-93, стало вдвое больше.
Трагедия октября 1993-го не осталась вопросом без ответа в плане отношения к ней общества. Несмотря на толщу умолчаний и прочих манипуляций со стороны сил, которые наследуют устроителям бойни в Москве в октябре 1993-го. Это отношение меняется вместе с обществом, и меняется с выраженным креном влево, куда идёт маятник политических настроений в целом. И настроения эти вполне соответствуют лозунгу «Не забудем! Не простим!».
*Признан иноагентом в РФ.
